Фигура

Иртеньев игорь моисеевич. Поэт - правдоруб Игорь Иртеньев

Поэт-правдоруб

Биография

Родился я в Москве в 1947 году.

Мои родители были так называемыми типичными представителями советской интеллигенции. Отец, Моисей Давыдович, - историк, мать, Ирина Павловна, по первому образованию также историк (вместе с отцом они перед войной окончили Московский историко-архивный институт), по второму - специалист по лечебной физкультуре.

До начала 70-х жили в опять же типичной московской коммуналке в Марксистском переулке, чем мое знакомство с всесильным учением и ограничилось. Этого двухэтажного деревянного дома давно уже нет, как, впрочем, и патриархальной слободской Таганки. Сейчас это полновесный Центр, а когда я учился в первом классе, одна семья, притом еврейская, через два дома от нас, держала корову.

Нет уже и родителей. Отец умер в 1980-м году, мама - в 1995-м.

После окончания четвертой по счету школы нигде долго не задерживался: покрутившись в какой-то конторе, поступил на заочное отделение Ленинградского института киноинженеров и почти одновременно пришел на телевидение механиком по обслуживанию киносъемочной техники. Работал в отделе хроники, за двадцать лет объездил всю страну, ни малейшей тяги к инженерству не испытывал, поэтому диплом так и не пригодился. Зато на шесть лет отодвинул действительную военную службу, каковую я мучительно проходил с 1972 по 1973 год в Забайкальском военном округе.

Женился довольно рано, в двадцать один год. С Лорой Злобиной мы прожили четыре года легко и весело, а расставшись, сохранили добрые отношения на всю жизнь. Те же отношения сохранил и со второй женой, Соней Иртеньевой, хотя прожили мы значительно дольше и расставались, соответственно, куда тяжелей. Нашей дочке Яне сейчас двенадцать лет, и сказать, что папу она видит только по телевизору, было бы сильным преуменьшением.

С третьей, и, надеюсь, последней, моей женой, известной, тщеславно отмечу, журналисткой Аллой Боссарт, мы вместе уже девять лет, а Вера, которой скоро исполнится двадцать, стала мне второй дочкой.

Отец мой был большим любителем поэзии. Писал и сам, причем вполне складно, но, по природной скромности, не придавал этому серьезного значения, во всяком случае никаких попыток напечататься не предпринимал, не считая нескольких публикаций во фронтовых газетах. Дома у нас имелась очень приличная поэтическая библиотека, многие книжки были с автографами. К пятнадцати годам я все это хозяйство перечитал по несколько раз, но странным образом избежал юношеской болезни стихописания, во всяком случае ее наиболее тяжелой для окружающих лирической разновидности.

Писать начал в тридцать с небольшим, публиковаться - почти одновременно. Дебют состоялся в 1979 году. В еженедельнике "Литературная Россия". В то время юмором заведовал блестящий автор знаменитого "Клуба 12 стульев" "ЛГ" Владимир Владин. Он и напечатал мой рассказик "Трансцендент в трамвае", став, так сказать, крестным литературным отцом. Рассказы я писал до середины восьмидесятых параллельно со стихами, пока Андрей Кучаев, на чей семинар я ходил и чьим мнением дорожу до сих пор, мягко не объяснил мне, что стихи у меня получаются ловчей.

В 1982 году я ушел с телевидения и пару лет проработал в газете "Московский комсомолец", в отделе фельетонов у Льва Новоженова.

В середине 80-х познакомился с группой поэтов схожего с моим направления - талантливейшей, но рано умершей Ниной Искренко, Евгением Бунимовичем, Юрием Арабовым, Владимиром Друком, Виктором Коркией, Дмитрием Александровичем Приговым, Андреем Туркиным (его сегодня тоже нет в живых), Тимуром Кибировым и другими широко известными сегодня литераторами.

Все вместе мы создали, в пику тогдашнему Союзу писателей, наделавший немало шороху в перестроечные годы клуб "Поэзия", который просуществовал до начала 90-х.

Присущий мне общественный темперамент на этом не иссяк. Вот уже восемь лет я редактирую иронический журнал "Магазин", учрежденный Михаилом Жванецким. На этом посту сменил прежнего главного редактора Семена Лившина, проживающего ныне в г. Сан-Диего, штат Калифорния. Журнал этот имеет мало общего с традиционными юмористическими органами. Это по-настоящему литературное, как утверждают недоброжелатели, снобистское, стильно оформленное издание, напечататься в котором для многих - вопрос престижа. Для нас же с моим другом, главным художником журнала Андреем Бильжо, это предмет гордости, способ самовыражения и бесперебойный источник головной боли. Поскольку редактирование «Магазина» с полным основанием можно рассматривать как общественную работу, для поддержания жизненного уровня в вертикальном положении приходилось изыскивать возможности постоянного заработка.

Так, четыре с лишним года каждую неделю я появлялся на экране в популярной программе "Итого", куда пригласил меня другой мой друг, Витя Шендерович, придумав для меня мрачный образ "поэта-правдоруба".

Два года - с ноября 1999-го по октябрь 2001-го - я писал еженедельные авторские колонки в популярное интернетовское издание «Газета.ру», за которые в 2000 году был награжден премией Союза журналистов "Золотое перо". В прошлом году меня пригласили в газету под названием «Газета», где я и работаю в настоящее время.

После памятных событий, связанных с уничтожением прежнего уникального НТВ, вместе с моими товарищами я оказался вначале на ТВ-6, а теперь уже на ТВС. От столь стремительных перемещений, честно говоря, моя нервная система несколько расшаталась.

Если у нашей власти за это время накопились более важные государственные задачи, чем сведение счетов с неугодными олигархами, то будущее новой передачи "Бесплатный сыр" целиком зависит от ее создателей.

Иртеньев - это да... :))
.
Как увидишь над пашнею радугу -
Атмосферы родимой явление,
Так подумаешь "мать твою за ногу!"
И застынешь в немом изумлении.
.
Очарован внезапною прелестью,
Ёлки, думаешь, где ж это, братцы, я?
И стоишь так с отвисшею челюстью,
Но потом понимаешь: дифракция.
.
Баллада о гордом рыцаре
.
За высоким за забором
Гордый рыцарь в замке жил,
Он на всё вокруг с прибором
Без разбора положил.
.
Не кормил казну налогом,
На турнирах не блистал
И однажды перед Богом
Раньше времени предстал.
.
И промолвил Вседержитель,
Смерив взглядом гордеца:
- С чем явился ты в обитель
Вездесущего отца?
.
Есть каналы, по которым
До меня дошёл сигнал,
Что ты клал на всё с прибором.
Отвечает рыцарь: клал!
.
Клал на ханжеский декорум,
На ублюдочную власть
И ad finem seculorum*
Собираюсь дальше класть.
.
Сохранить рассудок можно
В мой жизни только так,
Бренна плоть, искусство ложно,
Страсть продажна, мир - бардак.
.
Не привыкший к долгим спорам,
Бог вздохнул: ну что ж, иди,
Хочешь класть на всё с прибором,
Что поделаешь, клади.
.
Отпускаю, дерзкий сыне,
Я тебе гордыни грех,
С чистой совестью отныне
Можешь класть на всё и всех.
.
И на сём визит свой к Богу
Гордый рыцарь завершил
И в обратную дорогу,
Помолившись, поспешил.
.
И в земной своей юдоли
До седых дожив годов,
Исполнял он Божью волю,
Не жалеючи трудов.
.
* До скончания веков. (лат)
.
x x x
.
Не нам бродить по тем лугам,
Не нам ступать на те отроги,
Где зреет дикий чуингам,
Пасутся вольные хот-доги.
.
Не с нашей трудною судьбой,
Во власть отдавшись томной неге,
Небрежно закурить плейбой,
Лениво отхл@@нув карнеги.
.
Не наши стройные тела
Гавайским обдувать пассатам,
Не нас природа родила
Под небом звёздно-полосатым.
.
А в том краю, где нас на свет
Произвела она когда-то,
Почти и разницы-то нет
В словах "зарплата" и "заплата".
.
x x x
.
Ночь темна, как камера обскура,
Дремлет населения душа
У высоких берегов Амура
И на диком бреге Иртыша.
.
Наготу слёта прикрыв рукою,
Спишь и ты, откинув простыню:
Что бы мне приснить тебе такое?
Хочешь, я себя тебе присню?
.
Знай, что я не снюсь, кому попало,
Редким выпадала эта честь.
Денег я беру за это мало -
У меня и так их много есть.
.
Я в любом могу присниться виде,
Скажем, в виде снега и дождя,
Или на коне горячем сидя,
Эскадрон летучий в бой ведя.
.
Хочешь - стану юношей прекрасным,
Хочешь - благородным стариком,
Хочешь - сыром обернусь колбасным,
А не хочешь - плавленым сырком.
.
Иль, принявши образ чайной розы,
У Хафиза взятый напрокат,
Я вплыву в твои ночные грёзы,
Источая дивный аромат.
.
Я войду в твой сон морским прибоем,
Шаловливым солнечным лучом:
Спи зубами, милая, к обоям
И не беспокойся ни о чём.

Родители были так называемыми типичными представителями советской интеллигенции. Отец, Моисей Давыдович, - историк, мать, Ирина Павловна, по первому образованию также историк (вместе с отцом они перед войной окончили Московский историко-архивный институт), по второму - специалист по лечебной физкультуре. Отец умер в 1980 году, мама - в 1995-м.

До начала 70-х жили в опять же типичной московской коммуналке в Марксистском переулке, чем знакомство с всесильным учением и ограничилось. Этого двухэтажного деревянного дома давно уже нет, как, впрочем, и патриархальной слободской Таганки. Сейчас это полновесный Центр, а когда он учился в первом классе, одна семья, притом еврейская, через два дома от них, держала корову.

После окончания четвертой по счету школы нигде долго не задерживался, - покрутившись в какой-то конторе, поступил на заочное отделение Ленинградского института киноинженеров и почти одновременно пришел на телевидение механиком по обслуживанию киносъемочной техники.

Работал в отделе хроники, за двадцать лет объездил всю страну, ни малейшей тяги к инженерству не испытывал, поэтому диплом так и не пригодился. Зато на шесть лет отодвинул действительную военную службу, каковую мучительно проходил с 1972 по 1973 год в Забайкальском военном округе.

Женился довольно рано, в двадцать один год. С Лорой Злобиной прожил четыре года легко и весело, а расставшись, сохранил добрые отношения на всю жизнь. Те же отношения сохранил и со второй женой, Соней Иртеньевой, хотя прожил значительно дольше и расставался, соответственно, куда тяжелей. Сказать, что дочка Яна видит папу только по телевизору, было бы сильным преуменьшением. С третьей, и, как сам говорит: «надеюсь, последней, моей женой, известной, тщеславно отмечу, журналисткой Аллой Боссарт, мы вместе восемь лет, а Вера, которой сейчас уже семнадцать, стала мне второй дочкой».

Писать сатирическую прозу и стихи начал в тридцать с небольшим, публиковаться – с 1979 года.

В середине 80-х познакомился с группой молодых литераторов, создавших наделавший много шума в столице клуб «Поэзия».

В 90-е годы редактировал иронический журнал «Магазин», учрежденный Михаилом Жванецким.

На протяжении нескольких лет еженедельно появлялся на телеэкране в образе «поэта-правдоруба» в программах Виктора Шендеровича «Итого» и «Бесплатный сыр».

Соавтор мюзикла, которым Максим Дунаевский решил почтить память своего отца, в связи с юбилеем кинокомедии «Веселые ребята». Игорь Иртеньев с Вадимом Жуком написали либретто и 15 песен в добавление к тем пяти Дунаевского-старшего, которые звучат в фильме. Режиссер – остро мыслящий человек, с большим послужным списком таких постановок, как «Борис Годунов» в «Ла Скала», Виктор Крамер. Продюсером выступила

Игорь Иртемьев:

Последние 12 лет я занимаюсь тем, что исследую персонажа по имени Путин, точнее, поношу российского президента.

Спустя столько лет мне по-прежнему трудно найти негативное определение, которое бы не подошло Путину. Я считаю, для России . Этот человек заведет мою стану в историческую яму, из которой придется достаточно долго вылезать. И это национальная беда.

Марш пятой колонны

Мы под откос стремимся неуклонно,
Мы на пути сметаем все подряд,
Мы путинская пятая колонна,
Национал-предателей отряд.

Нам по душе нехоженые тропы,
Мы свято верим в путь особый свой,
И в то, что нет такой на свете жопы,
Куда бы мы не влезли с головой.

Все ближе и ближе, и ближе,
Последний великий п..ц,
Веди же веди же, веди же,
К нему нас наш вождь и отец.

Тебя, такого, как яйцо, крутого,
За что не знаем, но послал нам Бог,
И за тобой мы следовать готовы,
Хоть в ад, хоть нах, нам, если честно, пох.

Пусть по душе покой кому-то вечный,
Нам по душе последний смертный бой,
Тот самый, где п..й пятиконечной
Нас всех накроет во главе с тобой.

В начале 2000-х, когда к власти пришел Путин, в России сильно вырос жизненный уровень населения. Но это абсолютно не личная заслуга Путина, а исключительно результат прежних реформ и колоссального скачка мировых цен на нефть. Доходы выросли, народ расслабился, стал ездить за границу, отправлять туда детей на учебу… , в Украине такого не было. У нас была эдакая негласная договоренность между властью и населением: они не лезут в наши дела, мы – в их.

И вновь хохлы нам показали дулю,
Таков итог.
А что они нам аж по гланды вдули,
Так дай им Бог!

В какой-то момент лафа кончилась, а именно в 2008-м, когда грянул мировой экономический кризис. Россия из него до сих пор с большим трудом вылезает и, кажется, погружается в новый. Помимо политической, колоссальной экономической . Это еще одна яма, в которую бесконечно будут уходить деньги. Россия богатая страна, но и у нее есть предел. Жизненный уровень будет падать в течение длительного времени, что приведет к социальным потрясениям.

Три года назад, в 2011-м, на Болотной площади тоже была вспышка активности. Этого действительно никто не ожидал. Московские протесты вселили в нас новые надежды, казалось, свобода, наконец, придет и к нам. Не пришла. В России быстро ничего не получается, а на длительную, методическую борьбу за свои права настроены далеко не все.

Я верю – поздно или рано
Наступит он, желанный час,
Когда повергнув власть тирана,
Воспрянет креативный класс.

Когда у гробового входа
С табличкой «Enter» на стене
Нас примет радостно свобода
И удивится: «Вы ко мне?»

Сегодня очень много людей уезжают из России. Для меня это печально. Я очень пессимистически смотрю на будущее. Предчувствую большие потрясения внутри России, когда кончатся нефтяные деньги. А они кончатся очень скоро.

Повестка дна

Страна моя идет ко дну
Со мною заодно,
А мне обидно за страну
И боязно за дно.